Тень шмона

Важным является также тщательное и систематическое проведение обысков осужденных, осмотр жилых и коммунально-бытовых помещений, жилых и производственных зон, осмотр посылок и передач, поступающих в адрес осужденных.с. 358

Здравствуй, племя младое,А. С. Пушкин, стихотворение. Вновь я посетил вероятно, не испытавшее на себе, что за штука шмон!Шмон - обыск, лагерный жаргон, перенятый от блатных (сравни шмонать – плутовать, мошенничать – В. Даль) Гадко, жутко и ужасно унизительно стоять с поднятыми руками перед младшим чекистским офицерьем и сверхсрочниками, которые своими грязными, брюзглыми от пьянки руками водят по телу и по необходимости ощупывают даже твои интимные места.

Вы вправе сделать замечание, что я преувеличиваю! Не все же грязные, не все пьяницы!

Да, вы правы – не все. А я и не говорю обо всех.

Во-первых

Ситуация рассматривается не с позиции чекиста, а с позиции бесправного заключенного, который ни на минуту не может приглушить глубоко засевшего в сердце ощущения вопиющего произвола. Он почти не в силах проглотить ставший в горле колóм обиды за то, что его, как последнего злодея предали хуле и надругательству люди, об ужасном моральном облике которых он знал достаточно хорошо. Ему не оставили права „выбирать“ чекиста, которого он мог бы допустить к своему телу.

От заключенного требуется огромная духовная сила, чтобы судить об отдельно взятом чекисте непредвзято, только по репутации данного человека (именно так, мужественно и принципиально, старались поступать Свидетели, взирая на хороший пример Иисуса). Некоторые так называемые националисты черпали силу в чувстве ненависти и презрения, но не все разделяли такую позицию.

Во-вторых

Далеко не все люди были готовы служить чекистами, чтобы выслужить раннюю пенсию и немалые льготы, например освобождение от фронта во время войны и т. п. Сами чекисты прекрасно знали о своей коллективной репутации. И, тем не менее, старались себя проявить. Многие исследователи, да и не только исследователи, но и современники Дзержинской ВЧК в своих мемуарах подтверждают, что карательная организация буквально кишела криминальным элементом - убийцами, ворами, палачами, готовыми на все. Это не просто чье-то мнение. В конце 1918 года в правящей верхушке возникла дискуссия вокруг деятельности ВЧК. 25 декабря 1918 года ЦК РКП (б) обсудил новое положение о ВЧК. Инициаторами были Бухарин и ветераны партии Ольминский и Петровский. Они критиковали „полновластие организации, ставящей себя не только выше Советов, но и выше самой партии“. Требовали принять меры, чтобы „ограничить произвол организации, напичканной преступниками, садистами и разложившимися элементами люмпен-пролетариата“... Однако за Дзержинского вступились Свердлов, Сталин, Троцкий. И, само собой, Ленин.Александр Яковлев, Гимн ненависти и мести. - АРГУМЕНТ 2011-11-06 Современник Дзержинского и его защитников, король смеха, сатирик Аркадий Аверченко, остроумно охватил это явление: „Я большевик и ничто уголовное мне не чуждо.“

Так и чекисты последующих десятилетий прекрасно знали, с каким презрением смотрит на лейтенанта СМЕРШа вояка-полковник, одновременно трепеща от страха, чтобы на него не „завели дело“. Ведь он сам не раз видел, как в мгновение ока срывали погоны с плеч офицеров и под конвоем отправляли в тыл. В связи с этим можно вспомнить о разжаловании и аресте на фронте Александра Солженицына, что он сам подробно описал. Владимир Асмолов такое явление изложил в следующих словах:

Даже воевать не смог ты вырваться,

но с других срывал ты ордена.

Лепту ты свою вносил немалую,

чтоб скорее кончилась война.

В НКВД к концу войны служило 850 тысяч человек, уточняет Леонид Млечин. Чтобы их охарактеризовать, он приводит слова академика Варги: Порядочный человек не пойдет работать... в тайную полицию. Туда идут толькоАвтор никак не согласен с обобщением „только“! Послужил, ведь, в чекистах даже сам Исаак Бабель! Но кто осмелился бы назвать его „отбросом“? отбросы общества, и естественно, что такие элементы смотрят не на дело, а следят за своей собственной карьерой. ... Они получали всё – материальные блага, звания, должности, ордена, почет, славу, право общения с вождем. Ценные вещи, конфискованные у арестованных...Леонид Млечин, КГБ. Председатели органов безопасности. Рассекреченные судьбы. М. 2001, с. 411

Но если заглянуть в душу, то, что там можно увидеть? Откуда зэку знать, что не этот чекист стрелял в затылок польскому врачу-старику или его внучке на краю рва в Катыни, что не этот чекист таскал-бил-терзал-насиловал близких ему людей?

Вовсе не на борьбу с захватчиком Сталин бросил все силы. Десятки тысяч военных, которых так не хватало на фронте, были заняты тем, что истребляли собственное население. Тех самых людей, которых армия должна была защищать! Только в Крым и на Кавказ выделили 40 тыс. грузовых и товарных вагонов, которых так не хватало для нужд фронта — для перевозки солдат, техники, провизии, эвакуации раненых и т. п. Зато чекисты неутомимо демонстрировали „героизм“, пытая обреченных женщин, у многих из которых мужья в это время воевали на фронте. То есть защищали энкаведистов от реального, а не выдуманного в кремлевских кабинетах врага. Например, в секторе Славянск—Барвенково—Краматорск—Константиновка уже на следующий день (какая оперативность!) после освобождения. от немцев НКВД организовал массовые аресты. Только в первые дни после освобождения НКВД уничтожил около 4 тыс. человек. Женщины, имевшие половые связи с немцами, а случалось, даже детей от оккупантов, право на жизнь теряли автоматически. Чаще всего их убивали вместе с детьми. Подчеркнем: вместе с детьми! В чем была вина несчастных младенцев?! В чем в таком случае принципиальное различие между гитлеровскими палачами и сталинскими?! Бесчеловечные, маниакально жестокие, враждебные всему человечеству режимы.Константин Никитенко Гордиться миллионами трупов?... argumentua.com 2015-05-09

В-третьих

Чем глубже в глуши находился лагерь, тем дальше от всяких признаков культуры, от городского населения, социальных и санитарных удобств. Приходилось ли вам видеть жилые помещения военнослужащих в захолустных военных лагерях?

Например, на окраине города Тарту (а Эстонию в советское время рассматривали аванпостом западного мира, это вам не какое-то захолустье!) находился военный гарнизон, обслуживающий огромнейший аэродром (между прочим – до 1991 года он находился под командованием советского генерала Джохара Дудаева. Жители Тарту почему-то прозвали этот городок Шанхаем. И у них было принято водить туда на экскурсию приезжих гостей, особенно заграничных. Он находился по соседству с новым жилым районом Аннелинн. Обветшалые хижинки, рассчитанные каждая на две семьи советских офицеров, располагались вдоль грязной грунтовой улочки. Частные хлева для домашнего скота колхозников выглядели пятизвёздными отелями в сравнении с этими жилищами гордых офицеров державы. Хижины были окружены горами бытового хлама и мусора, где копошились бродячие животные. Благодаря обилию водившихся там мышей и крыс окрестным жителям не приходилось кормить своих кошек.

Это было не захолустье. Все это было в городе численностью в 100 000 жителей, в сравнительно благоустроенной Эстонии. Теперь, на фоне описанного, представим себе „роскошь“ жилья старшины в захолустье? Особенно жилье холостого, тем более уже немолодого служащего? Ну а если его в наказания отослали „на камчатку“? А таких старшин, сержантов и младших офицеров в глуши было большинство. Об этом много и подробно пишет Солженицын в „Архипелаге ГУЛАГ“.

В том наша ограниченность: когда сидишь в тюрьме или лагере - характер тюремщиков интересует тебя лишь для того, как избежать их угроз и использовать их слабости. В остальном совсем тебе не хочется ими интересоваться, они твоего внимания недостойны... А теперь с опозданием спохватываешься, что всматривался в них мало... может ли пойти в тюремно-лагерный надзор человек, способный хоть к какой-нибудь полезной деятельности? - зададим вопрос: вообще может ли лагерник быть хорошим человеком? Какую систему морального отбора устраивает им жизнь?...

Всякий человек, у кого хоть отблеск был духовного воспитания, у кого есть хоть какая-то совестливая оглядка, различение злого и доброго - будет инстинктивно, всеми мерами отбиваться, чтобы только не попасть в этот мрачный легион. Но, допустим, отбиться не удалось. Наступает второй отбор: во время обучения и первой службы само начальство приглядывается и отчисляет всех тех, кто проявит вместо воли и твёрдости (жестокости и бессердечия) - расхлябанность (доброту).

И потом многолетний третий отбор: все, кто не представляли себе, куда и на что идут, теперь разобрались и ужаснулись. Быть постоянно орудием насилия, постоянным участником зла! - ведь это не каждому даётся и не сразу. Ведь топчешь чужие судьбы, а внутри что-то натягивается, лопается - и дальше уже так жить нельзя! И с большим опозданием, но люди всё равно начинают вырываться, сказываются больными, достают справки, уходят на меньшую зарплату, снимают погоны - но только бы уйти, уйти, уйти! А остальные, значит, втянулись? А остальные, значит, привыкли, и уже их судьба кажется им нормальной. И уж конечно полезной. И даже почётной. А кому-то и втягиваться было не надо: они с самого начала такие.

Из-за наказания они часто были озлоблены на всех и вся. Леонид Млечин пишет: Анализ руководящего состава госбезопасности времен большого террора показывает большой процент людей с искалеченным детством, обиженных на весь свет. Возможно, накопленный в детстве и юности запас ненависти к окружающему миру создал дополнительный психологический фон для массовых репрессий.Леонид Млечин, КГБ. Председатели органов безопасности. Рассекреченные судьбы. М. 2001, с. 176

На этом основной контингент надзирателей и оперативных частей ГУЛАГа можно считать склассифицированным.

В ходе антиеврейской кампании Сталина расстрелянный писатель Перец Маркиш в стихотворении „Красные монахи“ дает таким чекистам потрясающе свойственную характеристику:

Они появляются из темноты –

Глаза их косят, перекошены рты.

За каждый вопрос, за улыбку, за грусть –

Главу из закона прочтут наизусть.

Их плечи покаты, их лица – как мел.

Им злобными быть их устав повелел...

Чем такие наказанные отшельники заполняли свое свободное время? Театрами, концертами, библиотеками, ресторанами и танцами? Ага... Где ж их было найти?

Именно о каких видах провождения времени мечтали надзиратели и конвоиры захолустий, высказывается в своем дневнике конвоир на БАМе конца 30-ых годов - Чистяков - довольно типичный маленький человек ранней советской эпохи, который всего лишь хочет быть лояльным гражданином. И мечты у него скромные, ему просто хочется жить нормальными человеческими радостями:

Я хочу заниматься спортом, радио, хочу работать по специальности, учиться, следить и проверять на практике технологию металлов, вращаться в культурном обществе, хочу театра и кино, лекций и музеев, выставок, хочу рисовать. Ездить на мотоцикле, а может быть продать мотоцикл и купить аэроплан резиновый, летать... В жизни осталось пробыть меньшую половину. Но эта половина скомкана БАМом. И никому до моей жизни нет дела. Чем обрести право распоряжаться своим временем и жизнью… Даже паршивый забор Московской окраины кажется дорогим и близким. Но Чистяков был редкостью. Этот бывший мобилизованный инженер сохранил хоть аппетит к интеллигентности. Ведет даже дневник, чего делать было строго запрещено!

Нужно учесть, что в основном захолустные гражданские поселки не были первичными, а вырастали при новообразованных трудовых лагерях для надзирателей и их семей. Вскоре, благодаря женам надзирателей, основывались начальные школы, а их взрослые дети оставались с родственниками в прежних местах поселения, чтобы продолжать учебу. Открытие новых медпунктов откладывалось до тех пор, пока лагерные медпункты были уже не в состоянии, помимо заключенных, обслуживать растущее гражданское население. Первым делом строились более необходимые казармы для конвойного состава, также склады, а при них торговые киоски простейшей конструкции, из которых мало-помалу вырастали магазины. Как можно быстрее сооружали рабочую или общественную столовую, в которой кинопередвижка начинала крутить фильмы – до невозможности истрепанные и знакомые назубок.

Именно столовая надолго оставалась культурным центром новых прилагерных поселков. Окрепнув, столовая в свободное от киновечеров время стала служить кабаком, с гордым названием ресторан. В принципе такие же столовые-рестораны по всей Руси можно найти и ныне, даже в пригородах Москвы и Санкт-Петербурга.

При столовой постепенно образовывались кружки самодеятельности. Также там непременно проводились административные собрания и агитационные лекции – политчасы, регулярность которых в некоей мере зависела от подкованности местных партийных и комсомольских деятелей. Растущий поселок для „обслуживания“ лагеря приобретал статус города лишь после постройки дома культуры, крытого вокзала, а то еще и аэродрома. Но далеко не все поселки вырастали до таких городов, и это был долгий процесс.

В пример можно взять огромную территорию, протяженностью более 1260 километров, которая изначала являлась чисто лагерным освоением почти необжитой местности. Среди множества сталинских „великих строек“. (Беломорканал, Волгоканал, железная дорога Котлас — Воркута, участки Байкало-Амурской магистрали и др.), была эпопея сооружения дороги Салехард — Игарка, которая выделяется особой непродуманностью и заведомой бессмысленностью. Сплошные тундровые болота и вечная мерзлота, на которой даже стальные рельсы корёжились в причудливые извилины. Сталинская „стройка века“, железнодорожный путь вдоль Полярного круга, вскоре после смерти „вождя“ оказалась никому не нужна.

„Одна шпала — один человек“ — такова цена печально знаменитой „501 стройки“ (argumentua.com) Эту „Мёртвую дорогу“ зэки ласково прозвали „пятьсот-весёлой стройкой“ (argumentua.com) Именно на этой территории за время строительства в тундре и по берегам рек было построено 75 рабочих поселков, 35 станционных и 11 складских зданий (argumentua.com) Брошены были две электростанции, 7 котельных, деревообрабатывающий комбинат, ремонтные мастерские со всем оборудованием и бессчетная масса материалов да техники. Все посёлки были чисто лагерного начала. Самыми крупными поселками из тех, где проживали вольнонаемные работники стройки, были Ермаково, Янов Стан. Население Ермаково составляло около 15 тыс. человек. (argumentua.com)

Но только в названных двух вольных поселках работали поселковые Советы, детские учреждения, школы, больницы, поликлиники и другие объекты инфраструктуры. Несколько изменилась жизнь в нескольких старых поселках, например в Салехарде.

Вся жизнь в поселках была связана с зоной, или зонами. Само собой понятно, что и дети там играли не столько в „наших“ и „фрицов“, как было принято во внезональных поселках, а в „кумов“ да конвоиров/надзирателей и заключенных. С малолетства учились матом прикрикивать да шмонать, сажать в БУР и снимать теплую одежду. С дворняжками, на веревочке, гоняться за побегушками, „травить“ собаками, обматывать „колючкой“ и „избивать“ ногами до полусмерти. Так воспитывались новые поколения преемников в должности вертухаев.

Лагерей было во много крат больше чем обслуживающих их посёлков да городов. Поэтому большинству лагерных надзирателей приходилось все время службы мириться с зачуханным захолустьем и его культурой. До пенсии.

Да, театральные постановки и концерты тоже были – в государственные праздники, да и то в исполнении... культбригады лагерных придурков, отбывавших свой срок в шарашке. Туда культурные деятели и ученые при любой возможности бежали опрометью, напуганные гонением: лишь бы выжить, лишь бы хоть чуточку заниматься их любимым профессиональным искусством! Лишь бы хоть ненадолго дать пальцам скрипача отдохнуть от лопаты и кирки.

Например, среди них был всемирно известный покоритель космоса Сергей Королев. Сергей Королев был арестован в 1938 году по обвинению во вредительстве, после ареста Ивана Клеймёнова и других работников Реактивного института. Он был подвергнут пыткам; по некоторым данным, во время пыток ему сломали обе челюсти. Конструкторской деятельностью начал в 1940 году заниматься именно в шарашке, где отбывал до 1944 года. Причем реабилитирован был лишь в 1957 году, в качестве „премии“ за первый удачный спутник.

Сергей Королев в Бутырской тюрьме 29 февраля 1940 г. После возвращения с Колымы и отправки в лагерную шарашку (argumentua.com)

Постановки устраивались в лагерной столовойВ крайнем случае, лагерная труппа могла под строжайшим надзором „гастролировать“ в гражданской столовой или в клубе, если такой уже имелся. с ее неописуемым букетом претящей вони. Терпкого, застарелого жира да тухлой трески; столетней нестиранной кухонной тряпки да смрадом прокисшего пота и других физиологических выделений, оставшихся на никогда не мытых скамейках от зэков, лишенных возможности смыть эти выделения утром, да и вечером – после каторжной работы до седьмого пота. Также примешивался запах смол дешевой махорки и еще чего-то неизменно присущего людям, отрезанных от нормальной жизни, обреченных на медленное съедение паразитами и гниение заживо. Съедение паразитами - не просто красочная метафора. Например, в журнале медицинской части одного лагерного пункта ГУЛАГА - напротив двух фамилий: полковника-артиллериста Евгения Михайлова и подъесаула Ивана Губина — стоит одинаковая короткая и жуткая запись о причине смерти: „Съеден вшами“.

Перечень духóв лагерной столовой завершает резкий запах паров хлорки, призванный заглушать и нейтрализовать все вышеперечисленное. Такой душок не передать никакими словами, если вы не понюхали его сами. А что прикажете делать ухажеру на свидании с возлюбленной дамой, не имеющей допуска в зону, или, что еще хуже, если такой допуск для нее удалось выбить?

Административные, оперативные, а может, и конвойные части лагеря тоже могли в праздники наслаждаться представлениями и концертами лагерных придурков, среди которых могли быть замечательные артисты и музыканты со всех краев огромной державы. Но между праздниками было много-много будних дней! Если кинофильм на эту неделю был уже дважды просмотрен, то в остальные дни смысл жизни зачастую искали с донышку „сороковки“, чаще самогонки, сырьё на что поставляли продовольственные „сбережения“ со столовой, за счет с сохшего животика зека. В порядке дела вся администрация приходила на смену руки в карманах, а выходила из зоны - с набитыми сеточками в руках.

Особенно холостяков тянуло к отсутствующей половине, но при скудном гражданском населении этот вакуум восполняли немногочисленные, но тем чаще используемые отбросы – распутные женщины, приспособившиеся к удовлетворению масс. А при отсутствии даже таковых могли наслаждаться - дополните сами - чьей плотью...

Чем можно было отмыть-отчистить эти руки?

Но красноречивее любого мнения и сторонней оценки было похабное сквернословие, изрыгаемое с безудержным пылом и обличающее их внутреннюю душевную грязь. Основной тематикой такой лексики были сексуальные извращения, оскорбляющие самое святое, что должно быть у каждого живущего на земле – мать-родильницу. МатомПримечательно, что похабное ругательство в русской речи называется матерщиной, укорочено – матом. А корнем слова является мать. О чем это говорит? Нерусскому человеку это не то что трудно, а вовсе невозможно понять. Единственное, что могло бы дать некоторое логическое объяснение появлению и развитию такой извращенной лексики, я нашел в описании жизни скифов греческого историка Геродота. Но в рассуждениях по этой теме мы и так уже вышли за рамки данной книги. Читатель, интересующийся этой темой, может лично обратиться к Геродоту. „крыли“ кого угодно – не делая разницы между полом или возрастом. Иисус ясно определил, что стоит за сквернословием: Исходящее из уст – из сердца исходит; сие оскверняет человека; ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, ... хуления; Это оскверняет человека.Ев. от Матфея, глава 15, стихи 18-20 Оскверняет не ругаемого, но самого ругающегося человека, вскрывая его моральный облик и вожделения. От избытка сердца говорят уста его.Ев. от Луки, глава 6, ст. 45

Профессор Тартуского университета Маргит Сутроп, рассуждая о последствиях нравственной пустоты человека, приходит к выводу. Цель морали - ограничивать. К сожалению, отсутствие границ дает отсутствие идентичности. А растущий без ограничений человек не знает, кем он является. И может легко случиться, что он останется одиноко висеть между небом и землей Оказавшийся в таком неопределенном положении человек, ища опоры, скорее всего, найдет ее в подсунутой ему громогласно воспетой и оправданной коммунистической справедливости – с честью, умом и совестью насильственной толпы – призванной восполнять недостаток уверенности корыстолюбца или даже деспота. Горе гонимому, попавшему в руки к такому беспринципному чекисту!

Но вы конечно правы – такими были не все!

Тем не менее - на моральный распад могут быть подвержены все, кто не бодрствует на стережении личного морального облика, на сохранении и вырабатывании в себе общих понятий человечности. Журналист Сергей Пархоменко очень убедительно доказывает эту нависающую над каждым человеком опасность в коротком описанииСергей Пахоменко, Что такое Россия: Колпашево. АРГУМЕНТ 2015-11-11 непредвиденного случая, поставившего исключительно всех жителей небольшого Сибирского города Колпашево налицо перед зеркалом своего душевного и морального облика. Приведу несколько выдержек из его статьи.

Городок Колпашево стоит на высоком берегу Оби. Река там делает поворот, и каждый год „съедает“ несколько метров высокого песчаного обрыва, подбираясь все ближе к крайним домам по улицам Ленина и Дзержинского.

В 1979 году — аккурат под Первомай, 30 апреля — в воду сползли очередные два метра песчаного откоса. И из вертикальной стенки показались руки, ноги, головы захороненных там людей. Обнажился многометровый могильник, в котором люди были уложены плотным штабелем, слоями. В верхнем слое тела полностью истлели, а в нижних — очень хорошо сохранились, мумифицировались в чистом песке. Говорят, что можно было легко разглядеть одежду, а в ряде случаев даже различить лица, вполне узнаваемые. Там были мужчины и женщины разных возрастов, были и дети. Все в штатском. Назавтра по городу устроили партсобрания на разных предприятиях и в красных уголках. Партийные агитаторы стали разъяснять населению, что им велели в райкоме: это захоронение предателей и дезертиров времен войны. Как-то получилось неубедительно: а почему в штатском? Почему женщины и дети? И вообще — откуда столько дезертиров в городе с 20-тысячным населением?

На самом деле (в городе про это мало кто знал), в Колпашевской тюрьме был устроен полноценный конвейер смерти: построили специальный дощатый желоб, по которому человек сам спускался к краю рва, там его убивал из винтовки стрелок, сидевший в специальной будке, при необходимости добивали вторым выстрелом из пистолета, укладывали в очередной слой, валетом с предыдущим трупом, и слегка присыпали известкой. И так пока яма не заполнится. Тогда ее заваливали песком, а желоб переносили на несколько метров в сторону.

По указанию шефа КГБ Андропова Первый секретарь Томского обкома Егор Лигачев (занимал значимые должностные места при власти до 2010 года) принялся уничтожать трупы.

Но оказалось, что сделать это не просто: подогнать технику слишком близко к осыпающемуся песчаному обрыву было невозможно. Опасались за сохранность грузовиков, экскаваторов. А на то, чтоб копать вручную, времени не было: начальство подгоняло. К тому моменту масштаб гигантского могильника был уже ясен. На берег отбуксировали буровую установку, которая пробурила несколько скважин, чтобы определить контуры захоронения.сквозь трупы, значит - авт.

Тогда из Томска пришло новое распоряжение, содержавшее интересное, остроумное инженерное решение. По Оби подогнали вплотную к песчаному обрыву два мощных буксира, привязали их тросами к берегу, кормой к откосу, и включили двигатели на полную мощность. Струя от винтов стала размывать берег, трупы посыпались в воду, большая часть их тут же разрубалась теми же винтами на куски. Экипаж буксиров был обычный, штатский.заметим: для этого не требовались с искалеченными душами садисты КГБ - авт.

Жители Колпашева с интересом наблюдали за операцией. Никто не протестовал.

Дальше оказалось, что некоторые трупы все-таки уплывают вниз по течению, не попав под винты. Мумифицированные тела хорошо держались на воде, не тонули. Тогда попрек реки был поставлен кордон из моторных лодок, в которых сидели люди с баграми: их задачей было отлавливать трупы в воде. Эти люди были дружинниками, их навербовали из местных мужиков — рабочих, служащих, трудовой интеллигенции. К лодкам подогнали баржу, нагруженную металлоломом с завода неподалеку. К выловленным трупам надо было привязывать проволокой ненужные железки и тут же топить их в глубокой части фарватера. Эта работа продолжалась несколько дней.

Жители Колпашева продолжали наблюдать за буксирами, молотившими винтами по воде. К буксирам регулярно подвозили солярку: в общей сложности на каждый ушло по 60 тонн. Никто особенно не удивлялся и не возмущался.

Последняя команда — тоже из местных дружинников — работала еще ниже по течению: люди на моторках объезжали берега и собирали те трупы, которые все-таки упустили верхние лодочники с металлоломом. Их иногда закапывали (без опознавательных знаков) на берегу, но чаще топили в реке, разрубив веслами на куски.заметим, что и для этой процедуры не требовались с искалеченными душами садисты КГБ - авт. или привязав камни для тяжести. Этот сбор продолжался чуть ли не до конца лета.

Это история не про сталинские репрессии, не про большой террор, не про НКВД, не про государственную машину уничтожения. Это история про советского человека. Про наших сограждан, земляков, братьев и сестер. Про моральный кодекс строителя коммунизма.

Голый размытый треугольник берега Оби на месте массового могильника (argumentua.com)

В-четвертых

Если не было особой потребности, не все административники ходили на шмон. Был особый контингент, проявивший готовность и способности, который обычно и посылали на это грязное дело. Видимо, им доставляло особое удовольствие лапать чужое тело или злорадствовать над униженными. Лучше бы не видеть эту искривленную ехидную физиономию! И действительно – бывалый зэк отводил взгляд, когда его обыскивали.

Много-премного претерпевший диссидент Александр Подрабинек делится своим опытом. На промзоне меня остановили подполковник Гавриленко и начальник режимной части подполковник Быков. Парочка была что надо. Быков не скрывал лютой ненависти ко всем зэкам. Это читалось в каждом его взгляде. При этом он не упускал возможности лично обыскать зэка по поводу и без. На самом деле он ничего не искал - он получал от обыска удовольствие. Если рядом не было других офицеров и прапорщиков, он обязательно шарил через одежду у зэков между ног, за что получил в лагере кличку „пидор-Быков“. Возможно, это пристрастие в сочетании с ненавистью к зэкам мучило его, но удержаться от соблазна он был не в силах.Александр Подрабинек, Диссиденты, М 2014, с. 372

Из своего тюремного опыта я помню, как часто мы безошибочно угадывали, что сегодня будет шмон: дежурит такой-то конкретный надзиратель. Не случай, значит...

А что изволите делать во время шмона заключенным женского пола, когда частенько для этой процедуры недоставало надзирателей-женщин, а отложить ее было никак нельзя? Например, в конвойных частях женщины вообще не служили, а тщательные обыски этапников являлись законом.

Вдобавок во время шмона могли приказать раздеться догола. Все вещи и одежду следовало сложить в кучку, и их обычно не обыскивали на виду у заключенного (больно умным станет!). Могли приказать открыть рот и повертеть языком. По необходимости надзиратель мог пальцем прощупать сомнительные места, как например за щекой. Хотелось бы поинтересоваться – мыл ли он до этого руки? А ведь только что он проверял вытаращенные интимные места у предыдущего заключенного! Может, и это делали не все? Да как кто-то мог ослушаться, если офицер приказывает!

Для проведения этой процедуры у заключенных женщин требовался надзиратель женского пола, хотя это не исключало присутствия мужчин в помещении. В Тарту живет христианская сестра Элла Тоом. Она, двадцатитрехлетней учительницей, была арестована 28 декабря 1950 года. Ее доставили в Серый Дом, который КГБ перенял от нацистских служб СД СД – SD, Sicherheitsdienst des Reihsführers SS – служба безопасности и разведки в нацистской Германии. и Гестапо. Именно во времена немецкой оккупации это четырехэтажное здание с капитально перестроенным и разбитым на казематы подвалом люди прозвали Серым Домом. Он находится в городе Тарту на улице, названной тогда именем Генерала Пыддера. Теперь там, в подвале – по адресу ул. Пялсони 15 – открыт отдел оккупаций Тартуского городского музея.

Элла Тоом, встретив экскурсантов, начала свой рассказ с небольшого помещения в подвале, куда ее поместили после доставки. Там, в пустом помещении без окон, стоял довольно большой письменный стол и на нем – направляемая яркая лампа. Ее голос взволновано задрожал во время рассказа о том, как ее втолкнули и немедленно приказали раздеться. Незамужней девушке не дали времени опомниться. Четыре-пять мужчин в военных формах наслаждались бесплатным „стриптизом“ беспомощной жертвы. Надзиратели-женщины там не присутствовали. Обыскивали ли ее одежду? Она сказала, что не помнит, но это вряд ли – им было просто некогда – они были слишком увлечены более „важным“ делом!

Серый Дом кагебэшники переняли у СД... И не только дом, но также манеры и приемы. Моррисон в книге Равенсбрюк пишет, что в Равенсбрюке ритуал обыска женщин превращали в сексуальное надругательство. Их принуждали раздеваться донага, и потом сбривали у них все волосы на головах и в интимных местах. Затем они должны были часами стоять под пристальным взором надзирателей мужского пола, ожидая своей очереди на медицинский осмотр, который включал в себя поиск драгоценностей, спрятанных во влагалище; эта процедура проводилась одним и тем же немытым инструментом.Ричард Овери, Diktaatorid, Таллинн, 2007, с. 501 Вспомните баню, устроенную для ссыльных в Свердловске, где при женщинах надзирателями были только мужчины, даже при сбривании всех волос. (См. Часть 1)

Нужно добавить, что в местах лишения свободы тщательные обыски были редкостью, но заключенный никогда не мог быть уверен, что именно сегодня с ним этого не произойдет. Момент неожиданности – как и на таможне.

Что искали во время обыска? У уголовников – прежде всего различное холодное оружие, например четвертинку лезвия – страшное оружие в руках опытного преступника. Именно такой осколочек могли на время шмона сунуть за щеку или в крохотном чехольчике в одно интимное место. Носителем лезвия был не обязательно сам вор. Он мог принудить безобидного осужденного спрятать его при себе с логическим расчетом, что такого тихоню подозревать не будут. Но иногда подозревали, и в таком случае обыскивали детально и тихоню. При обнаружении тихоня брал вину на себя и смиренно понес наказание. Выдавать вора в законе – владельца лезвия – не решался никто. Иначе лезвие использовали бы на нем.

Искали лавешки, то есть деньги, спиртные напитки, таблетки кодеина от кашля, в былое время отпускаемые в аптеке без рецепта; разную гадость, используемую взамен наркотиков, и шприцы; порошок чая, из которого варили запрещенный чифир. Искали напильник, ножовку, или простой гвоздь, из которого можно было приготовить шило, чем можно было прикончить человека – в том числе неподатливого врача или надзирателя. Искали даже игральные карты или стиры, которые у блатных всегда были при себе; химический карандаш или грифель от него, при помощи чего готовили игральные карты, и так далее. Также отбирали спички. Если этапник хотел прикурить, то старался прикурить от уже курящего. А не то, так просили закурить от конвоя.

Запрет спичек курьёзно сказывался особенно на лесных работах. В течение всей зимы требовалось на делянке сжигать сучья да весь мусор. Но как разжечь костер без спичек? Для этого вечером на кострище тщательно сгребали в кучу оставшиеся угли и загребали их золой. Под золой угли могли продержаться даже двое суток. Но если вели на новую делянку леса, тогда в лагере, в топке каптёрки, запаливали отрезок как можно толстой веревки из льняной пакли. Такой фитиль следовало искусно сохранить при себе в течение пути тлеющим и не оставлять его на ветру, чтобы не сгорел прежде времени. В то же время требовалось быть крайне бдительным, чтобы не поджечь своего ватного бушлата, или пропалить ценных рукавиц. Если же от тебя требовалось разжечь в лесу костер, то - хоть и ценой жертв - ты научался справляться с этим хитрым трюком.

Но нас, а тем более служащих оперативной части внутреннего КГБ, интересуют не безобидные уголовники, урки или блатари, которых в данной части Учебника даже мимоходом не упоминают, а классовые враги системы – особо опасные государственные преступники: диверсанты, националисты и сектанты-иеговисты. Что при обысках искали у них? Это мы узнаем из учебника.

Эти мероприятия необходимы для обнаружения и изъятия запрещенных предметов, антисоветской и религиозной литературы, шрифтов, клише и штампов, которые могут быть использованы для изготовления антисоветских листовок.с. 358 Перечень вызывает уважение к тем, кто сумел в условиях особого режима обзавестись хоть чем-нибудь из вышеперечисленных предметов! Для полной картины недостает еще четырехцветного офсетного станка. Такие вещи за щекой уже не запрячешь! Это прекрасно понимали и чекисты.

Следует так же учесть, что при проникновении в жилую или производственную зону антисоветских и религиозных книг, журналов и брошюр, руководители антисоветских групп, в частности секты иеговистов, у себя ее не хранят. Они либо очень искусно прячут их в тайниках, либо разрывают на листы и заставляют своих соучастников-единоверцев выучивать наизусть содержание текста.с. 359

Бедные оперативники! Тут и самый скрупулезный шмон не поможет. Хоть вытряхивай!

Но лагерные оперативники не могли вытрясти из Свидетелей запрещенной антисоветской религиозной литературы, даже держа их за ноги, так как она была запрятана у них в памяти! А я слышал не от одного Свидетеля, побывавшего в советских лагерях, что они действительно заучивали некоторые тексты из „Башен Стражи“, но чаще из Библии. (Делал это и я сам.) Только делали они это не по „указанию главарей“, а следуя примеру старших и опытных христиан, которых чекисты считали „главарями“. Главарей и духовенства – а значит и духовной иерархии – у Свидетелей не существует. А учиться Свидетели любят. Учатся ведь себе же во благо!

Вся обнаруженная антисоветская и религиозная литература немедленно изымается и, если она не будет использоваться в качестве вещественных доказательств, изобличающих преступников, передается в аппарат Комитета государственной безопасности.с. 359

В большинстве сталинских лагерей литература у Свидетелей Иеговы была. Не то чтобы ее было много, или чтобы поступала регулярно, но она почти не отсутствовала. В основном она поступала в посылках и передавалась при личных свиданиях.

В пятидесятые годы связь главного управления Свидетелей Иеговы с Союзом была нерегулярной и зачастую случайной. Свидетели, находящиеся на свободе, а точнее в подпольных условиях, получали отдельные номера Башни СтражиБашня Стражи - прежнее название журнала Сторожевая Башня., по необходимости переводили их – например, с румынского или польского языка – и размножали на машинке через копирку небольшим тиражом. Самыми разными путями и методами отдельные номера переправляли в лагеря. Об этих методах, надеюсь, расскажут участники и свидетели тех событий, например, вышеупомянутый Николай Дубовинский, переводивший литературу с румынского и размножавший ее в буквальном смысле под землей. Также Сергей Равлюк из Харькова, обладавший феноменальной памятью к деталям, и другие. К сожалению - оба уже ушедшие из жизни. Для наглядности приведу лишь несколько наиболее распространенных методов доставки. Но для этого нужно понять общую обстановку в лагере.