Всякая развязка может начать путаться в осложнениях
Стояла осень 1984 года. Только что пришел к власти Горбачев, но до перестройки оставался еще год. Наш старший сын Тан Силликсаар учился в последнем классе 1-ой средней школы города Тарту. В те времена в средних классах и спецтехучилищах был введен обязательный предмет – допризывная подготовка. Серьёзный вызов для молодых Свидетелей Иеговы! Из-за неучастия в таких уроках Тану пригрозили, что не дадут окончить среднюю школу. В этом ничего нового не было, наоборот – это было обычным отношением к Свидетелям. Нас, родителей, дважды вызывали в учительский совет школы, но добились мы лишь того, что Тану предложили самому переговорить с преподавателем военной подготовки.
Преподаватель спросил Тана, почему ему нельзя осваивать такие очень полезные дисциплины, как первая медицинская помощь, гражданская оборона и прочее подобное. Тан ответил, что против таких дисциплин он ничего не имеет, но он не может учиться боевым приемам и навыкам владения оружием. Преподаватель предложил Тану сдавать зачеты по предметам, которые для него приемлемы. Заслужишь по ним пятерки – выставлю годовую оценку. Если нет, то провалю.
Все ладилось... до тех пор, пока одному однокласснику идея Тана не показалась заманчивой и он тоже заявил о желании отказаться от военной подготовки. В сию же минуту разразилась грозная буря. Их обоих решили выдворить из школы. Без сформированных убеждений одноклассник Арне Наабер сдался и ему дали закончить школу. Вопрос исключения Тана передали в городскую Комиссию по делам несовершеннолетних. На заседании комиссии 23 октября 1984 года классная руководительница - она же парторг школы и член партийного бюро города – признала, что поведение Тана примерное и учится он на одни пятерки. Успешно принимает участие в школьных олимпиадах по семи предметам и т. д. – только вот беда! – не был бы он верующим. Его исключили, с требованием продолжить учебу в вечерней школе и одновременно поступить на работу.
Мне выписали штраф в 25 рублей „за неправильное отношение к воспитанию ребенка“. Но это все было лишь началом.
Тана приняли на почту почтальоном. Он окончил вечернюю школу и осенью был от почтамта направлен в Таллинн, учиться по профилю телефонной связи. В конце лета он повстречался на улице с тем самым одноклассником Арне, разговорились, пригласил его к себе и... начал изучение Библии. Арне поступил в отдаленный техникум по лесничеству, но продолжал еженедельно приезжать на изучения.
Наступила осенняя призывная пора. Как Тана, так и Арне призвали в армию. Оба они решительно отказались. Обоих отдали под суд. Тут мать и бабушка Арне засуетились в страхе, что их единственного сыночка арестуют. Они по нескольку раз оббегали все инстанции, от школы до КГБ, чтобы посадили развратителей их сынишки Арне – Тана и Сильвера Силликсаар. Лишь бы избавить Арне от их ужасного влияния! Так возбудили дело не только против Тана, но заодно и против меня. И не только.
В призывной день, когда Тан должен был явиться в сборный пункт с кружкой и ложкой, он лежал со страшной головной болью. У него отнялись руки и ноги. Скорая помощь унесла его на носилках. Исследующий его невропатолог, приятная женщина лет тридцати, поставила диагноз - мигрень с осложнением, что одновременно сулило Тану освобождение от службы. Так в уголовное дело втянули и ее, по подозрению в принятии взятки от меня. Уголовное дело против отказчика Арне продвигалось без помех в прокуратуре соседнего района, независимо от нас.
Намекнул на страх о возможное воздействие на сына психиатрическими приемами. Это не зря.
Факты задержаний в СССР политических инакомыслящих в спецпсихбольницах известны во всем мире. Но куда менее общественность знакома со случаями использования психиатрических силовых методов в „перевоспитании“ и вынуждении следственных показаний на Свидетелях Иеговы. Поскольку эти методы властей являются не массовыми, а скорее единичными случаями, то данная книга специально на этой тематике не задерживается. Но, тем не менее, эти единичные случаи являются до крайности ужасающими. Очень сокращенно приведу здесь только два таких случая, заимствованных из книги Олега Голько Закаленные в Сибири, Львов 2013.
1976. Свидетель Иеговы Николай Гац. В отделе КГБ прошел первичную „обработку“ - остался без зубов, и с отбитыми почками. Затем доставили в Днепропетровскую спецпсихбольницу, которая славилась безгранично жестокими психиатрами, медсестрами и санитарами. Николая Гац использовали подопытным материалом в испытании нового микроволнового аппарата в воздействии на мозг и силу воли. Для испытаний было отделено самостоятельное здание, в несколько колец строго охраняемое от доступа посторонних. Испытаниями, якобы, курировал сам председатель КГБ Юрий Андропов. В течение почти двухнедельных испытаний Н. Гац был временами признан то мертвым, то с „поехавшей психикой“ и т. д. Для доставки в здание суда его в подмышки волокли два милиционера. Во время зачитывания приговора его также два милиционера держали „на весу“. Отсидел все присужденные 5 лет особо строгого режима, а на трехгодовой срок ссылки его, инвалида первой группы, везли поэтапно в Якутию - морозный полюс Северного полушария - в течение нескольких месяцев.
1953. Свидетель Иеговы, девушка Анна Щерба. Так же первичная „обработка“, в течение нескольких недель, в районном отделении милиции города Зима Иркутской области. Камеры отца и дочери были рядом. Чекисты ночами зверски избивали Анну Щербу. Отец все слышал и кричал... „Чекисты, выпивши бутылку водки Московская, наливали в эту бутылку кипяток из чайника и силой забивали ногами эту горячую бутылку в детородный орган девушки, лежавшей на полу со связанными руками“. Не добившись отречения от веры ее перевезли в областной центр КГБ, а далее в закрытое отделение Иркутской психиатрической больницы. На ней повторно использовали электрическую динамомашинку, которую приобрели от Гестапо. К грудям и иным интимным частям тела прикрепляли электроды и крутили рукоятку. Ее грудные соски, а вероятно и иные чувствительные места тела, были выжжены. Свидетельница Анна Щерба потеряла на всю жизнь рассудок. „Анну Щербу через год после ареста чекисты привезли к матери в Григорьевск - молча вытолкали из машины, молча уехали“. Отец в это время отбывал 10 летний срок тюрьмы. Для матери присматривать за душевнобольной дочерью было крайне сложно. Когда ее разум особенно затуманивался, она убегала в тайгу, откуда ее находили иногда лишь через несколько дней.
