Всякий человек состоит в каких-то отношениях с другими

При расселении ссыльных 1951 года ни эстонцев, ни латышей, ни литовцев, ни молдаван не поселяли вперемешку. Представителей разных народностей селили по разным селам. Логика этого принципа мне непонятна. Но так это было. Еще во время предыдущей ссылки 1949 года в Халдеево попало несколько семей латышей. Да и практически все жители села, как, оказалось, были из ссыльных, в том числе и русские. Прослеживалась только одна закономерность – все были высланы с западных районов в направлении востока, никогда не наоборот. Потомки русских выселенцев царского времени считали себя коренными жителями, также потомки казаков - в свое время надзирателей. Это были самые уважаемые и порядочные люди, хорошо подходящие, например, на роль старейшины села, в члены правления колхоза и т. п.

В школе нас учили, что местными коренными жителями являются тунгусы. На наш вопрос, кто это и где они, учительница коротко сказала, что их здесь больше нет. Почему? Думайте сами, почему... Итак, невзирая на то, что там были представители почти двух десятков наций, коренного тунгуса мне так и не довелось увидеть. Но были еще белорусы, марийцы, удмурты, чуваши, татары, приволжские немцы и т. д. Поистине земля халдейская, или Вавилон! Сколько среди них было чистокровных русских? Да и были ли они вообще? Если и были, то все они когда-то – кто раньше, кто позже – были оторваны от родных корней и, перекатываясь, как волна за волной, с запада на восток, оказались в чужих местах. Здесь отсутствовало само понятие об истинном коренном, кондовом жителе, как видно на примере тунгусов.

Поэтому понятно, что в такой этнической смеси чьей-то национальности особой значимости не придавали. Конечно, новички чаще других из-за своей национальной принадлежности оказывались в зубах у других, но это не было конкретной национальной враждой. Например, наш эстонский язык для ушей иных напоминал немецкий, и поэтому, помня о недавней войне, нас называли то немцами, то фрицами или фашистами. Причем о действительном значении фашизма они ничего не знали. Только до трезвона в ушах наслушались пропагандистских военных призывов на тему геройски правых „наших“ и трусливо подлых фашистов, которых следовало бить.

Как видим – икусное использование целенаправленной пропаганды не только может, но и на деле дает добиваемый результат. „Научная пропаганда“ не появилась в виде нормального роста. Её изобрел и создал папа Григорий 15-й в 1622 году. Он создал католическую организацию по распространению веры: Congregatio de Propaganda Fide, „Конгрегация пропаганды“.

Профессор Роджер Гриффин из Оксфордского университета, один из ведущих мировых исследователей фашизма, дает такому явлению меткую и доступную формулировку: Более узкое определение фашизма основано на трех элементах: популистском ультранационализме, тезисе об упадке страны и мифе о грядущем ее возрождении. Последнее — это обещание восстановить страну в ее былом величии из состояния, в котором она оказалась из-за предательских действий внешних или внутренних врагов. Также среди признаков называют маниакальную склонность побороть упадок страны через ограничение гражданских свобод, очищение народа, усиление военной мощи и расширение границ. Насилие не считается изначально плохим методом.

Тем не менее, в Сибири нас никто не избивал. Ничего, сравнимого с гонением в эстонской школе, я там не встречал.

Несомненно, наша вера как образ жизни была им чуждой. Но для кого бы она ни была чуждой? Выяснилось, что до нашего прибытия местных предупреждали о нас как об ужасных убийцах и особо опасном элементе. На нескольких человек было приведено конкретное число убитых ими людей. Но жители присматривались к нам своими глазами, и такие предупреждения длительного влияния не имели. Вероятно, такой трюк чекистов был не новым, и люди уже располагали некоторым опытом.

Различие в языках старались снисходительно сглаживать. Искренне поддерживали овладение русским языком. Всегда были готовы терпеливо объяснять непонятные нам мысли и побуждали высказываться. Практически никогда не высмеивали произношения с акцентом или ломаного выговора. Если что-то сказанное звучало смешно, то могли от души нахохотаться, но не со злости, и, не поддразнивая потом за это.

Всех, кто уже приспособился к русскому языку и местным обычаям, принимали за своих, в то же время приезжие стали чувствовать себя по-домашнему. Теперь уже не были склонны вспоминать - кто он по нации. Но мы не могли перестать восхищаться выдержкой приволжских немцев. Как известно, с начала восемнадцатого столетия Петр I, а позднее и Екатерина II (урожденная немка), пригласили из Юго-Западной Германии, герцогства Швабии, много купцов, промышленников и разного ремесла мастеров поселиться вдоль благоприятной для жизни реки Волги. Они прижились, но сохранили свой язык и обычаи. С тех пор прошло почти триста лет, но они не отвыкли от швабского наречия, хотя в некоем изменившемся виде – что вполне понятно – и не изменили своему аккуратному немецкому отношению к труду. Немецкий орднунг или порядок через поколения служит для них рекомендацией на ответственные работы. Это даже после массового предубеждения против них с начала войны, общепринятой халатности в отношении к труду и материальным ценностям страны!

Не все немцы были потомками Приволжских переселенцев. Значимыми группами были еще Куйбышевские немцы. Их появление на Руси было совсем иным. После того, как царь Александр II в 1861 году подавил Польское восстание, он - осуждая польских немцев в поддержке повстанцам - переселил их из территорий Польши, подчиненных России - в Куйбышевскую губернию. Нижнесаксонский язык Куйбышевских немцев претерпел под давлением славянских языков, куда большее изменение, чем язык Приволжских немцев.

В Аскании-Нова проживала нижненемецкая группа. Их характерным признаком была их принадлежность к редкой в России меннонитской церкви. Именно благодаря их прилежной вере они были известны своей пунктуальной честностью, трудолюбивостью и безнасильственностью. Занимаясь виноделием, они являлись одними из самых образованных и зажиточных крестьян России. В дни коллективизации Украины они стали в массовом количестве убегать в Южную Америку и Канаду. Чтобы приостановить их эмиграцию - Советская власть посадила большинство запоздалых мужчин в лагеря, а остальных немцев переселила в разные места Союза.

Те из выселенцев, кто встречался с эстонцами, добровольно переселившимися при царской власти, свидетельствуют, что проживающим в полностью эстонских селах людям старшего поколения русский язык давался с трудом. Все село говорило на родном эстонском. Но начиная с 1938 года их стали разделять и расселять и ввели обязательное русскоязычное образование. К нашему появлению в 1951 году все местное начальство сменилось на русскоговорящее. Власти окончательно упразднили частное хозяйство и хуторный тип расселения.

От жизни ожидалось немногое. Обычно жили сегодняшним днем. Люди на Руси в течение столетий были измучены. Из поколения в поколение набрались опыта в том, насколько бесполезно и даже опасно обзаводиться имуществом, запасом на будущее. Стоит припомнить методы „собирания“ дани князьями Руси у своих подданных – как часто князья оставляли за собой ограбленные, если не сожженные деревни, изнасилованных женщин и убитых мужчин, отважившихся их защищать; как Юрий Московский и его брат Иван Калита в союзе с татарами опустошали тверские земли, Рязань, Смоленск...

Это в течение столетий творилось не над врагами, а среди своего народа. Позднее цари отдали народ в безотчетное распоряжение избранным сановникам - в роли крепостных рабов на селе и лакеев в городах.

Советская власть с самого начала вплоть до вынужденного НЭПа, а тем паче после него, абсолютно отрицала необходимость платить крестьянину за плоды его труда. Урожаи изымались доселе невиданно строгими методами, а при обнаружении схороненного для себя килограмма хлеба расстреливали, раскулачивали, ссылали и сгоняли в колхозы. Владение имуществом стало не просто опасным, но рассматривалось как преступление против государства и общества. Если кто-нибудь что-то имел, то это отбирали, если имел чуть больше обычного, то отбирали и наказывали, а в случае изобилия все отбирали, семью наказывали, а главу семьи укорачивали на размер головы. Система с суровой бдительностью стала с косой в руках выслеживать появление выскочек, чтобы никто не осмелился выделяться из серой массы – ни количеством имущества, ни интеллигенцией. Завистливая и алчная бдительность обрезала все макушки, а остальных – на манер английского ухода за газоном - притаптывала к земле.

Поэтому нетрудно понять пренебрежительное отношение сибиряков к накоплению запасов. Жили сравнительно беспечно, сегодняшним днем, пользовались имеющимся под рукой и не мучили мозгов вопросом: Что будет завтра? Такая установка охраняла психику, служила щитом. Будучи до предела измученными телесно, старались не перегружать еще и сердце бесполезными беспокойствами.

И не жаловались. Как только более трудное время было пережито – как например морозная зима с нехваткой продуктов, – в приподнятом настроении встречали весну и лето, не оглядывались назад, но стремились к предстоящему. Удивительно, как сама жизнь научила людей открыть для себя принцип, изложенный Иисусом: Не заботьтесь и не говорите: „что нам есть?“ или: „что пить?“ или: „во что одеться?“... Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.Ев. от Матфея глава 6, стихи 31 и 34

Мы, Свидетели, в теории замечательно знали этот полезный жизненный принцип, но как это следует применять на практике, мы могли научиться у сибиряков, не знающих ничего о соответствующем наставлении Христа. Первобытная практика на деле доказала ценность разумного наставления Иисуса.

Эта установка имела еще одно очень ценное для общества свойство. Она не позволяла эгоистично закрыть глаза на потребности соседа. Поэтому делиться с соседом, претерпевающим по сравнению с тобой некий недостаток, было настолько само собой разумеющимся, что даже из самого малого можно было уделить ближнему, не записывая в долг. В таких случаях абсолютно не обращали внимания на национальность или вероисповедание нуждающегося. Любого старались сохранить в живых, несмотря на то, что часом раньше на него накричали, обозвав фашистом.

Теперь, когда мы начали замечать, насколько самоотверженно и не колеблясь, с какой снисходительностью помогали нам, „фашистам“, мы стали понимать, почему подводчики, „эскортирующие“ нас с 34 разъезда в Халдеево, почти не прячась и не стесняясь, пользовались нашими запасами сала и муки. Они, вероятно, ожидали, что мы заметим их нужду и охотно поделимся с ними. Но мы держались равнодушными и безжалостными капиталистическими крохоборами. Что было с нами делать? Толкований на чужом языке мы не были в состоянии понять. Осталась лишь одна возможность – внедрить справедливость своей рукой. Ведь наше достояние на тот момент делало нас богаче подводчиков. А наша забота об экономии на завтра была им непонятна.

Сегодня я ничуть не обижен на них, но напротив, стыжусь своей непонятливости. Замечательный урок в том, что христианский закон – это не буква и кодекс, а естественная и искренняя любовь к ближнему. Было чему подучиться... Значит, уже один лишь этот жизненный урок стоил того дальнего принудительного путешествия на восток.

Следует искренне признать, что только отдельные люди являются злонамеренными. Куда труднее бывает переносить равнодушие, когда тебя вовсе не замечают - никогда, что бы ты ни делал.

Но именно такого бездушия среди местного населения почти не встречалось. Обычно свои чувства выявляли с крайним, бурным темпераментом, необузданно и спонтанно. Чаще всего из-за обычной пустяковины недовольство разгоралось до оголтелой ярости и – у меня не получится правдоподобно описать все краски ругани и мата девятого адского круга – молниеносного замаха и метания, когда, казалось, лишь доля секунды спасала отпрянувшего соперника от пригвождения вилами к стене. Да, если бы не успел отпрыгнуть...

Странно, но никогда дело не доходило до такого шокирующего результата. Неужели всегда только благодаря шустрости отпрыгивающего? Навряд ли... Обдумав это, полагаю, что они очень тонко – пусть лишь на уровне подсознания – определяли для себя границы допустимого. Это напоминает трафаретные сцены из рыцарских кинофильмов, где изнеженная светская дама, в проявлении слабости, всегда падает в обморок как раз в тот момент, когда близстоящий рыцарь успеет в мгновение ока протянуть руку, на которую она бессильно опустится – не дай бог свалиться, просто бесформенным мешком – элегантно и безошибочно точно, со всей гибкостью натянутого на ее талию корсета.

Но как падение в обморок дамы, так и спасение соперника от брошенных вил должно было впечатлить наблюдателей. Иначе этот прием не был бы исполнен с таким крайне безукоризненным расчетом, я полагаю...

Моментально разгоравшемуся гневу удивляться нечего, но восхищение вызывает быстрота успокоения и примирения. Через четверть часа только что готовые убить друг друга противники могли в наилучших дружеских отношениях продолжать работать, в полном взаимопонимании и, не видя причины, почему они могли бы между собой не ладить. Причем не помнится, чтобы кто-то нуждался в посредниках для примирения, или чтобы требовались извинения. Ну, дунул порыв ветра – кому да к чему из-за него извиняться? Эстонцам, склонным обижаться и не выказать этого, но затаить злобу хоть на всю жизнь, было трудно и даже чудно на такое смотреть. Что ни скажи, но какой-то общенациональный характер тоже прослеживается. Причем чудным всегда кажется не свой.