Медицинская помощь в селе была труднодоступной.
Фельдшер сельского медпункта отслужил на фронте.
Почти весь его арсенал состоял из йода и кальцекса - таблеток от простуды с впечатляюще длинной химической формулой - предшественника аспирина.
Кальцексом он лечил как головную боль, так и ушиб пальца ноги.
Ученика признавали больным и освобождали от школы лишь в том случае, если зажатые под обе подмышки градусники дружно показывали температуру не менее 37 градусов.
Рабочим с температурой ниже 38 градусов не было особого смысла идти в медпункт.
Согласно приказам свыше, даже такая температура не всегда освобождала от работы.
Выселенные без родителей сестрички Коринна и Эне-Малл Кёэлер набрались опыта в получении медицинской помощи.
На момент выселения они были в возрасте соответственно 18 и 13 лет.
Их мать Алийде Кёэлер отбывала срок в Воркутинских лагерях, где, между прочим, впервые были основаны лагеря строгого режима для женщин.
Коринна Энника (бывшая Кёэлер) пишет:
Эне болела плевритом еще в Эстонии, где лечилась в больнице, а позднее находилась в санатории.
В Сибири ее здоровье было слабым.
Местный фельдшер дал ей направление в районную больницу, находящуюся за 70 километров.
Там у нее обнаружили еще и эндокардит (воспаление внутренней оболочки сердца и клапанов).
Для уточнения диагноза ее послали в Томскую областную поликлинику.
Я отправилась вместе с ней.
Мы дожидались приема у кабинета врача.
Мы оказались последними, кого она приняла.
Врач уже торопилась уходить.
Пригласила в кабинет и спросила, в чем проблема.
Эне протянула свое направление, где было отмечено, что для уточнения диагноза.
Без того, чтобы дать ей раздеться и прослушать ее, врач написала: „Диагноз подтверждаю“.
Затем поехали обратно.
В районной больнице радовались своему уровню диагностирования.
Эту болезнь установить не так-то просто, тем не менее их диагноз подтвердили даже в области! Эне положили в больницу и при постельном режиме лечили в течение месяца.
Потом позвонили в сельсовет и попросили мне передать, что Эне выписывают из больницы.
Завтра она прибудет вечерним поездом на станцию Межениновка.
Мне следовало встретить ее с поезда.
Была страшная пурга, и конюх в такую непогоду отказывался давать лошадь.
И не дал.
Мне не оставалось ничего иного, как идти пешком.
Эне приехала на вечернем.
Мы переночевали у одной знакомой около станции.
Поутру пешком направились домой.
Снег был выше колена, а ни одного следа не было.
И так 25 километров.
Я шла впереди.
Думала, что по моим следам Эне будет легче шагать.
Но она сказала, что делает более длинные шаги и от моих следов для нее нет никакой пользы.
Можете представить, как она после такого путешествия себя чувствовала.
Ведь непосредственно перед тем она лежала в постели, откуда ее подняли на выход.
Сама она полагала, что теперь умрет, так как на следующий день все тело болело.
Хорошо, что в больнице ей дали справку на освобождение от работы.
Вместо комментарии хочется привести избитый анекдот о женщине, которая просит мужа сходить в магазин.
Муж отговаривается по причине скверной погоды, в которую хозяин и пса на двор не выгонит.
„Никто же не говорит тебе брать с собой собаку. Иди без собаки!“, с сочувствием решает жена.
Так и лошадь вызывала больше сочувствия, чем ребенок, который подорвал здоровье, а мог потерять и жизнь.
Эне-Малл Алтпере (бывшая Кёэлер) до конца жизни страдала от болезней сердца и легких.
В 1999 году, когда омертвение легких достигло 75%, она скончалась в медленном удушье в возрасте 62 лет.
Довольно курьезным образом довелось и мне испытать на себе компетентность и отношение лекарей.
Отсутствие медицинской помощи породило изобретательность в самолечении.
В нашей округе не было зубного врача, но не помню, как у нас справлялись с зубными болезнями.
Зато хочется описать одно крайне инновационное решение из другого места ссылки.
Не исключено, что кому-то этот случай даже послужит в помощь.
Хендрик АрроHendrik Arro, Retk maakera servale ehk kroonu küüdiga läbi „punaste“ maa. Таллинн, 2001, с. 72
описывает „забавную“ историю о том, как его коллеги механизаторы по-слесарски решили проблему отсутствия зубного врача.
У одного из слесарей начал болеть зуб.
Ныл день, ныл другой, и боль не собиралась прекращаться.
Заглянувший обнаружил в зубе большую дыру.
... Собралась „коллегия умников“ и решила, что ничего иного не остается, как убить нерв зуба.
Но как? Так как вопросом занялись механизаторы, то и решение приняли достойное трактористов.
С бульдозера сняли магнето вместе с кабелем высокого напряжения, на кабель выточили специальный наконечник, удобно вставляемый в отверстие зуба.
К магнето примастерили рукоятку для прокручивания.
Посадили пациента, двое мужчин на всякий случай держали его за руки, для удерживания рта в раскрытом положении между челюстями вставили палочку, корпус магнето при помощи другого провода соединили с пациентом.
Один из „врачей“ всунул наконечник в зуб, а другой крутанул рукоятку.
Раздался ужасный рев и побледневший пациент весь покрылся холодным потом.
Очухавшись, он сказал, что у него из глаз сыпались искры, но зубная боль на сей раз прошла.
Еще в Эстонии, при неудачном падении со скирды соломы, я получил небольшую травму в верхней части позвоночника, последствия которой не изгладились.
На второе лето в Сибири немного повредил позвоночник в тазобедренной области.
Случилось это в связи с рабочей должностью.
Как-то зашел к нам бригадир и спросил о моем возрасте.
Узнав, что мне уже 9 лет, он приказал мне завтра утром явиться к конюшне.
Все мальчуганы моего возраста летом работали: кто подпаском – как и я, прошлым летом - кто верхом на лошади топтал в силосной яме силос, кто в сенокос подвозил сено к стогу, и т. д.
Для получения силоса свежескошенную зеленую массу свозили в яму, выкопанную в глинистой почве.
В яме двое мужчин раскидывали ее вилами и для утаптывания пускали трех-четырех лошадей, оседланных мальчишками.
Так пацаны мучились до конца сенокоса, ведь и сено тоже свозили верхом, на волокушах.
Волокуша – вещь хитрая.
Через каждые пару дней утром шли со скирдовальщиком и лошадью к березовой роще.
Там выбирали две одинаковые молодые раскидистые березы, срубали, нижнюю часть ствола метра на два с гаком очищали от сучьев.
Перекладиной, сделанной сплетением из черемухи, соединяли стволы, между образовавшимися оглоблями запрягали лошадь, а к перекладине привязывали длинную веревку, для увязывания воза.
С волокушей ехали между валами сена, сгребенными конными граблями, колхозницы с двух сторон вилами накладывали воз и увязывали веревкой.
Оставалось волочь сено к стогу.
Там скирдовальщик развязывал веревку, втыкал перед сеном длинный заостренный держак деревянных вил, а лошадь вытягивала волокушу из-под сена и ехала за следующей порцией.
Для мальчишек работа нехитрая и посильная.
Из нашей семьи с болезнями и больницами больше всего имела дело Мария.
В Части 1 описывалось, как она после бани в Свердловской тюрьме основательно простыла и захворала как сердцем, так и легкими.
В морозную сибирскую зиму ее легкие, наполняемые студеным воздухом, при каждом вздохе свистели подобно искалеченной гармошке.
Фельдшер выписал ей направление в райбольницу.
Ей предписали лечение в стационаре.
Но вот подошли зимние выборы.
Шестнадцатилетняя Мария вместо права выбирать испытала принуждение участвовать в политической акции.
Она на основании своих религиозных убеждений отказалась участвовать в политических выборах.
Разгневанная главврач в тот же вечер выставила Марию на улицу, предупредив, что в эту больницу ее уже никогда не примут.
Февральская морозная ночь, скрипучий снег и пустая улица.
Хочешь не хочешь – будешь стучаться в двери.
Но в то время сердце сибиряков было открыто для нуждающихся, поэтому открывали и дверь.
Поздним вечером следующего дня она едва дотащилась домой.
Кто-то посоветовал для ее лечения использовать довольно-таки своеобразное средство – собачий жир.
Не натирать, а употреблять в пищу.
Валентина посоветовалась с молдавскими братьями из Подломска.
Они поддержали эту идею и обещали помочь.
Через некоторое время принесли для Марии баночку серого топленого жира.
Только посоветовали не говорить самой Марии, из под чьей шкуры извлечен этот жир.
Мария послушно намазывала жир на хлеб, и ради нашего спокойствия притворялась, что ни о чем не подозревает.
К лету она настолько поправилась, что даже стала ходить на колхозные работы.
Но с наступлением осени ей становилось все хуже и хуже.
Еще прибавилась непреходящая боль в спине.
Мария, несмотря на тихий нрав, была живучая и предприимчивая.
Добралась до Томска и зашла в первую попавшуюся поликлинику.
Но без направления никто не хотел иметь с ней дела.
Когда прием врачей кончился, ее хотели выпроводить, но она решительно заявила, что никуда не пойдет, так как ей некуда идти и, нет сил.
Тогда одна врач указала ей подождать, пока все люди уйдут, и тогда пригласила в кабинет.
Превышая свои полномочия рядового врача, она устроила Марию в больницу на обследование.
Также стала ее лечить и действительно вывела из критического состояния.
Но к этому времени стало ясно, что боль в спине вызвана туберкулезом позвоночника.
Эта самая врач добилась принятия Марии в Тимирязевсую туберкулезную больницу, находящуюся в дачном городке по ту сторону реки Томь - напротив Томска и рядом с военным городом Северским.
Вокруг туберкулезного гнойного очага в позвоночнике Марии образовалась толстостенная капсула, причем спина сохранила стройность.
В те годы медицина редко достигала такого хорошего результата.
Мария сохранила жизнерадостность и работоспособность на всю жизнь.
Она дотянула до весны 2013 года.
